Как один независимый член комиссии может всё изменить

Я был уверен, что самая удивительная история голосования по поправкам в Конституцию с моего избирательного участка № 1744 будет о наблюдателе Павле из Общественной палаты. Весь первый день он проспал на столе в служебном помещении. Проснулся только чтобы взять талончик в школьную столовую и сходить пообедать. Вернулся — снова лёг на стол и проспал до вечера.

Этот юноша с повадками мелкого жулика таскал лотерейные билеты, предназначенные для участников голосования, а потом куда-то уезжал отоваривать выигранные баллы. Рассказывал мне зачем-то, как он тусуется со своими друзьями полицейскими и ездит с ними в ночные рейды. Утверждал, что торгует акциями, но по-моему слабо представляет, что это вообще такое. В общем, сказочный персонаж.

А 1 июля, в основной день голосования председательница нашей комиссии поймала его с поличным, когда он тырил тюбики с санитайзером. Успел набить ими целый рюкзак. Когда его поймали и сказали убираться с участка, он спросил: «А можно сначала пообедать?»

Но нет! Это не самая удивительная история. Самая удивительная история случилась после голосования.

Я уже второй раз работал членом избирательной комиссии: первый раз на выборах в Мосгордуму в прошлом году и вот сейчас. Отношения с председательницей комиссии и её заместительницей у нас сложились странные. С одной стороны, все дружелюбные, отзывчивые, уважительные, с юмором и всё вот это. Но как только я пытаюсь что-то проверить или уточнить, с их стороны начинают сверкать молнии и греметь гром. 

Когда в первый день предварительного голосования я сел полистать книги со списками избирателей, услышал от председательницы: 

«Пётр, вы вообще никому не доверяете? Как же вам, наверное, тяжело по жизни!» 

Согласитесь, странно такое услышать от человека, которого вы видите второй раз в жизни. Но при этом я не видел ни одной попытки фальсификации или какого-то злоупотребления. Да, на моём участке были нарушения процедуры. Но они не были злонамеренными, и мы коллегиально, как честные зайчики, искали пути исправления ошибок, чтобы максимально хорошо сделать свою работу. 

Более того, оба раза мой участок показывал самый оппозиционный результат по всему району. Всего 50,7% участников голосования на моём участке проголосовали за поправки в Конституцию. Да, всё равно больше половины. Но на 95% участков в Москве результат ещё выше. Другими словами, мой участок входит в 5% самых оппозиционных в Москве! Вот, например, диаграмма рассеяния по Москве, которая показывает зависимость результата «да» от явки:

Мой участок — рыжая точка, справа и снизу от главного пятна. То есть видно, что даже по меркам Москвы участок получается весьма оппозиционным. Вот такая диаграмма получается только по моему району:

По Даниловскому району — самый оппозиционный участок! Кстати, на графике прекрасно видны фальсификации на других участках, которые выстроились практически в прямую линию.

А вот результаты голосования в моём районе за единороску Ольгу Мельникову на выборах в Мосгордуму в прошлом году:

Аномалий на графике не заметно, если не считать двух точек справа вверху — это военные строем пришли на два участка спасать Мельникову от «Умного голосования». Но опять, мой участок (рыжий) — один из самых оппозиционных. За Мельникову всего 22%.

Два вопроса остались для меня без ответа ещё с прошлых выборов, а теперь совсем не давали мне покоя:

1. Неужели действительно в домах, прикреплённых к моему участку, какой-то повышенный процент оппозиционеров и либералов? Ведь в принципе бывают такие аномалии. С одной стороны, почти центр Москвы. С другой стороны, исторически в эти дома расселяли работяг с ЗИЛа. Как бы это проверить?
2. Почему я заставляю так сильно нервничать председательницу комиссии и её заместительницу? С одной стороны, это подозрительно. С другой стороны, ну я же вижу, что они честно делают свою работу. Может быть, я вообще зря пришёл работать в избирательную комиссию, в которой и так всё честно и хорошо? Может быть, я действительно какой-то конченный параноик, который никому не доверяет, а они — две честные женщины на одном из самых оппозиционных участков в Москве — просто обижаются, что их принципиальность не ценят и следят за каждым их действием? Я могу это понять. А может быть даже, они думают, что их — последних честных председательниц — хотят изжить из комиссии и заслали им какого-то подозрительного типа, который ко всему придирается? Это тоже правдоподобное объяснение. Более того, председательница рассказывала, какая она кость в горле управы района, говорила, что устала биться с этой машиной, и это будет её последнее голосование, после которого она сложит полномочия. И я даже расстраивался по этому поводу и просил её подумать и не уходить.

Чтобы ответить на первый вопрос, я выгрузил результаты выборов мэра Москвы 2018 по своему району, когда я ещё не входил в состав комиссии:

Хм... Да нет. Мой участок явно не самый оппозиционный. Результат Собянина на нём заметно выше, чем в среднем по району. Две крупные точки справа — это опять военные, которые, кстати, результат Собянина вообще не улучшили. А совсем справа — это больницы.

Посмотрим на выборы в совет депутатов муниципального округа:

Опять не получается. Результат единороса Виктора Бельченко — один из самых высоких по району. Нет, мой участок явно не самый оппозиционный.

А потом я выгрузил данные по президентским выборам 2018:

Знаете, какой результат у Путина? Будете смеяться, но 86,6%. При явке 83%.

Нет, конечно же, я не буду утверждать, что этот результат нарисованный или, что председательница моей комиссии участвовала в фальсификациях. Конечно же нет! Но согласитесь, странно, что это тот же участок, который внезапно стал самым оппозиционным, когда на нём появился я, и путинские 86% на нём превратились в тыкву.

Ну и на сладкое, выборы в Государственную думу 2016:

В общем, я нашёл для себя ответы на оба вопроса. Кусаю локти, что не сделал этот анализ раньше. Непременно спросил бы у председательницы её мнение о том, как электорат мог так сильно измениться на нашем участке. Не знаю уж, сложит она полномочия к следующим выборам или нет. Если нет — обязательно спрошу.

Но есть у меня малюсенькое, тонюсенькое, крохотное подозрение, что дело может быть не в электорате, а в том, что я вошёл в комиссию. В том, что на этом голосовании я был на участке по 13 часов каждый день в течение недели: с запечатывания урн и до запечатывания сейф-пакетов. В том, что я ездил на каждое выездное голосование вне помещения, следил за тайной голосования и каждому избирателю объяснял, что это такое. Объяснял им, что никто никогда не узнает, как конкретно они проголосовали. Понимаю, что это звучит не только бредово, но и чрезвычайно самонадеянно. Но мне кажется, есть такая вероятность. А посему мне кажется, что нам нужно больше независимых людей в комиссиях, в том числе в качестве наблюдателей. А связка член комиссии и наблюдатель — вообще идеальный вариант. Давайте как следует подготовимся к выборам в Госдуму.