Поправки и защита суверенитета

В пакете предлагаемых поправок есть две, направленные на защиту суверенитета страны против вмешательства межгосударственных органов. На первый взгляд, они об одном и том же. Но у меня отношение к этим двум поправкам сильно различается.

Поправки эти были анонсированы президентом в Послании 15 января. И появились уже в проекте, внесенном в Госдуму 20 января. Но первая поправка осталась неизменной, а вторая была в ходе подготовки проекта ко второму чтению существенно изменена.

Первая поправка предполагает новую редакцию статьи 79:

«Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и передавать им часть своих полномочий в соответствии с международными договорами Российской Федерации, если это не влечет за собой ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации. Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации».

Многие коллеги уже после 15 января обрушились на это предложение с яростной критикой. Они увидели в нем, в частности, скрытую ревизию части 4 статьи 15 (из неизменяемой первой главы). Я же отнесся к этой поправке вполне лояльно.

Помню, как я сдавал кандидатский минимум по основам права. Мне профессор задал вопрос: что выше — международные нормы или Конституция РФ. Подумав, я ответил, что Конституция выше, и профессор был удовлетворен.

Я и сейчас считаю, что Конституция — это правовой акт самой высшей силы. Международные нормы включены в российскую правовую систему постольку, поскольку это предусмотрено Конституцией. При этом, согласно части 4 статьи 15 международный договор имеет приоритет перед федеральными законами, но не перед Конституцией.

В цитированной выше поправке сказано, что участие России в межгосударственных объединениях не должно ограничивать права и свободы человека и гражданина и противоречить основам конституционного строя. И это правильно.

Также там сказано, что решения межгосударственных органов в их истолковании, противоречащем Конституции РФ, не подлежат исполнению в России. Лично мне такая формулировка нравится. Особенно выражение «в их истолковании». Я понимаю это так: есть решение межгосударственного органа (например, решение ЕСПЧ), которое вызывает сомнение в его соответствии Конституции. Но это не значит, что его вообще не надо исполнять. Надо постараться дать ему такое толкование, при котором противоречия не будет. Иногда, правда, при этом надо дать толкование и соответствующему положению Конституции.

На этот счет есть пример. ЕСПЧ принял решение по делу «Анчугов и Гладков против России» от 04.07.2013, в котором отмечалось, что закрепленный в части 3 статьи 32 Конституции РФ полный, недифференцированный запрет активного избирательного права заключенных не соответствует Европейской конвенции. По мнению профессора, доктора юридических наук Валентины Викторовны Лапаевой была возможность выполнить решение ЕСПЧ без изменения Конституции — путем толкования конституционного текста, но Конституционный Суд решил иначе. С моей точки зрения, предлагаемая редакция статьи 79 как раз нацелена на то, чтобы разрешать коллизии между Конституцией РФ и решениями международных судов путем толкования обоих документов.

В проекте, внесенном президентом в Госдуму 20 января, аналогичная норма была предложена для пункта «б» части 5.1 статьи 125. Там было написано, что Конституционный суд разрешает вопрос о возможности исполнения решений межгосударственных органов в их истолковании, противоречащем Конституции РФ.

Однако в конечном итоге была принята другая редакция пункта «б». Точнее, формулировка «о возможности исполнения решений межгосударственных органов... в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации» осталась. Но добавилось:

«...а также о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда, иностранного или международного третейского суда (арбитража), налагающего обязанности на Российскую Федерацию, в случае если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации».

А это уже совсем другое. Что такое Конституция РФ — всем понятно. «Истолкование, противоречащее Конституции» — уже не очень ясно, но мы понимаем, что есть орган, задача которого — давать толкование.

А что такое «основы публичного правопорядка РФ»? Если имеется в виду Конституция РФ, то зачем нужно новое нигде не определенное понятие? Если речь идет о порядке, установленном федеральным законами, то в этом можно увидеть противоречие с частью 4 статьи 15 Конституции РФ.

Стоит обратить внимание на то, что Конституционный суд РФ в своем заключении от 16.03.2020 не увидел противоречия цитированных новелл с частью 4 статьи 15 Конституции (см. пункт 3.3 заключения). Однако Суд ушел от вопроса, что такое «основы публичного правопорядка РФ» и никак не прокомментировал данный фрагмент поправки. Фактически Суд комментировал только фрагмент об истолковании, противоречащем Конституции, и тут его позиция практически не отличается от моей:

«Данный механизм предназначен не для утверждения отказа от исполнения международных договоров и основанных на них решений межгосударственных юрисдикционных органов, а для выработки конституционно приемлемого способа исполнения таких решений Российской Федерацией при неуклонном обеспечении высшей юридической силы Конституции Российской Федерации».

Однако я не понимаю, как данное утверждение соотносится с фрагментом «о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда..., если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации». Здесь я прямо вижу возможность отказа от исполнения решений межгосударственных юрисдикционных органов, основанных на международных договорах, причем не с позиций высшей юридической силы Конституции РФ, а под предлогом противоречия с непонятно что означающими «основами публичного правопорядка РФ».