Диалоги на выборах в Сортавале

…Пришел, побродил по кабинету для начальных классов, в котором организовано место для голосования, примостился на скамеечке цвета топленого молока, расписанной трогательными ромашками. Сегодня 1 марта, досрочные выборы депутатов Совета Сортавальского городского поселения.

Я – «Голос» – общественный наблюдатель в статусе члена участковой комиссии с правом совещательного голоса. На участке работает дельный общественный наблюдатель Елена от «Наблюдателей Санкт-Петербурга». Есть и другие, «обычные», тихие. 

На УИК №136 – два округа. Избирателей на оба округа – 2347 человек. «Пятьдесят человек с участка убыло по сравнению с 2017 годом», – печалится председатель избирательной комиссии и достает «подарочки первоголосующим»:

– Значков мало… Пожалели значков для детей!

Канцелярские принадлежности на столе председателя комиссии торчат из баночки из-под финского малинового йогурта. 

КОИБы в Сортавала первый раз: диковина!

Избиратель сует в КОИБ бюллетень, разворачивается, идет к выходу – тут-то КОИБ ему и кричит в спину женским голосом: «Здравствуйте! Бюллетень обработан». – И уже в пустоту – «Спасибо!»

Члены комиссии посмеиваются: «Надо говорить не «Здравствуйте!», а сразу «Спасибо!»

Пытаются определить, какого полу КОИБ. «Урна электронная» – женщина: она и разговаривает женским голосом. С другой стороны, это «Комплекс обработки избирательных бюллетеней». По первому слову аббревиатуры – мужской род. Женским голосом разговаривает его секретарша?»

Избиратель сует бюллетень в сканер.

– Вниз лицом! Вниз лицом! – Вертит лист, не переворачивая. – Вниз лицом! Вниз лицом!

Наконец, переворачивает белой стороной вверх:

– Эх, бестолковый я…

Члены избирательной комиссии пытаются меж собой повысить интерес к процессу:

– Какие прогнозы на явку?

Отзываются всего двое:

– 20%

– 173 человека по двенадцатому округу.

Старушка с палочкой никак не может заправить бюллетень в сканер КОИБа. Члены комиссии не имеют права помогать. Подправляет лист наблюдатель.

По списку избирателей смотрят старушкин возраст: 1934 год рождения, 85 лет. «И живет на горушке». «Тестю моему 85 лет – так он на машине ездит». Обсуждают, у кого какой родич чего мог в свои 85 – из тех, кто дожил.

С повышенным любопытством разглядываю избирателей в рабочей одежде и обуви. Часто они в практичной финской «рабочке». Граница рядом – это удобно. Чувствую себя отчасти Лесковским Левшой в Англии: 

«Всякий работник у них <…> одет не в обрывках, а на каждом способный тужурный жилет, обут в толстые щиглеты с железными набалдашниками, чтобы нигде ноги ни на что не напороть». Двое работяг не находят себя в списках. «Вы не здесь зарегистрированы. Ваш поселок в этот раз не голосует». 

– Здравствуйте! Бюллетень обработан. Спасибо!

– Смотрите, не обманите! – бросает через плечо мужчина.

«Он бывший депутат» – поясняют мне, когда уходит. 

«Понимает в обмане!» – ловлю себя на неожиданной неприязни.

Избирательница получает бюллетень и машинально идет к выходу.

– Нет-нет-нет! В кабиночку вначале!

– А что в кабинке-то делать?

– Хвостик поставить.

Голосует, прощается, почти выходит. Ее возвращают:

– Варежки-варежки-варежки-варежки!

– Там (в кабинке для голосования) лупа есть, если вам нужно.

– Спасибо! Всё, бабка свой гражданский долг выполнила!

После 9:30 начинают приходить избиратели помоложе.

Раскланиваются, болтают со знакомыми из комиссии и местными наблюдателями.

– Бюллетень не сминаем… Вот так: лицом вниз… 

– Скучно тут у вас.

– Обещали с гармошкой прийти. Но это после десяти.

На десять утра проголосовали пятьдесят человек (плюс 21 досрочно).

Некоторое время нет ни одного избирателя. 

– А песню можно тут прослушать? Хорошую, Малинина. Песня юнкеров подойдет? Вот, Жанна Бичевская! 

– Малинина обещал! – раздается разочарованный голос.

– Не надо! Счас «Ленинград» поставлю, и будете все слушать. – слышен недовольный голос.

– Она со вчерашнего дня злая! – пусть играет. – поддерживают несколько голосов.

– Ладно, вот Малинин вам: «Четвертые сутки пылают станицы…» – поет Малинин.

Но больше песен не ставят: стесняются наблюдателей.

В большом мире за стенами нашего УИК начинает идти снег – избиратели заходят припорошенными.

На нашем УИК всего два переносных ящика для голосования вместо трех. Нормы опубликованы в телеграмм-чате. У нас недостача. Вскоре третий привезли, опечатали, снабдили номером, водрузили в уголок заставленный лыжами, на стационарный ящик к двум первым. Жалобу наблюдатели не стали писать – решили, что исчерпано. В телеграмм-чате разъяснение: «количество переносных ящиков определяется ТИК, УИК (а председатель единолично и подавно) изменять это решение не вправе. Максимальное количество переносных ящиков установлено ч. 8 ст. 66 фз 67».

Приехал техник обработать линейку (?) КОИБа спиртом. Затевается короткое ироничное обсуждение: «Ой мы не знали – КОИБы первый раз используются. Не взяли из дома свои линейки-то на обработку!» 

– Спирт технический, не рекомендую – техник прячет в карман пузырек, похожий на фуфырик боярышника. – Все обработано. 

Мужчина озадаченно рассматривает фамилии в бюллетене:

– Никого не знаю. Кто эти люди!?!

– …В России до 22 апреля не будет официально зарегистрированных случаев коронавируса. – Авторитетный голос удаляется по коридору.

Комиссия подобрала точную формулировку для подачи бюллетеня в сканер КОИБа: «Текстом вниз».

– Участок у нас один: 136. А округа два: 15 и 12.

– Простите за необразованность.

В телеграмм-чате постоянные сообщения с разных участков о подозрении на подкуп избирателей. Подъехали два подозрительных молодых человека и к нашей школе: будто бы проводят экзит-полл. Вышел к парням, как Ерофей Хабаров к Амуру. «Мы же тут никому ничего такого!.. Не заходим!..» – упредительно бормочет парень.

На участке штатным порядком продолжаются выборы:

– Отметочку делаем. Бюллетень потом не складываем. Машина новая, не читает.

Старушка долго изучает бюллетень перед кабинками. Сокрушенно качает головой: 

– Молодежь… Молодежь нужно. Ох. Теперь всё механизировано. Только мы не механизированы.

– Уверенно как опустила бюллетень, и КОИБ слушать не стала. Знает откуда-то, как пользоваться? Может, она из другой комиссии…

На фото протокола тестирования КОИБа, сброшенного в телеграмм, опытные наблюдатели увидели несоответствие. Приехали, вникли. Будет подана жалоба, предположительно по одному участку ожидается ручной пересчет.

– Здравствуйте! Бюллетень обработан. Спасибо.

– Ой, благодарю!

Избиратель получает бюллетень и шустро уходит.

– Держите его!

– Что не так?

– А проголосовать?

Показывают на кабинку. 

Сует лист в КОИБ, хочет уйти.

– А ну, стойте. Внимательно слушайте сообщение!

Мужчина замирает.

– Здравствуйте! Бюллетень обработан. Спасибо. – говорит КОИБ.

– Ха-ха-ха-ха! – веселятся над этим легким троллингом все. – Настроение же будет хорошее весь день оттого, что с урной поговорили! Теперь идите. До свидания!

– После выборов на «Здравствуйте!» буду отвечать: «Бюллетень обработан. Спасибо!»

В коридоре напротив кабинета маячит майор при бороде и бляхе. Иногда его отводит «в сторонку» мужчина в штатском. Выхожу вслед: стоят строго, молчаливо у входа в здание. Чуть дальше друг от друга, чем друзья. Не глядя на меня, расходятся: майор мается в коридоре, подозрительный мужчина – неведомо куда. 

«Не удается подать лист», – ябедничает КОИБ. Перекосило бюллетень, не запихивается. КОИБ принимает листок после нескольких суетливых попыток. Моя деревенская бабушка валила лес, жала рожь, рвала лен, косила траву и сметывала сено в стога, окучивала картошку. Запрягала в телегу коня. Пряла, ткала, вязала, шила, вышивала. Родила шестерых детей. Пекла в печи хлеба, доила корову. Все-все знала и умела. А у нас ну и проблема: лист бумаги в КОИБ не засунуть!

– Руками не работают они, молодежь. «Стирать» – просто кинуть белье в стиральную машинку. Посуду помыть – в посудомойку загрузить. 

Избирательнице не удается скормить КОИБу свой выбор. В другой сканер лист тоже никак не подается. Это растаявший снег капнул с шапки и размыл печать. Ей выдали новый бюллетень, его сканер опознал. «Стойте! Слушайте сообщение!» – это опять ироничный троллинг.

– За этого не хочу… За этого не хочу… За этого не хочу… Моих здесь нет. Выкинуть только бюллетень! Нет коммунистов.

В комиссии делятся:

– И меня двое уже спрашивали: «За кого голосовать?» 

Хаотично перебираю в уме кандидатов разной степени достоинства. За кого из них стал бы голосовать я? За Марка Аврелия, за Ганди, за Джорджа Вашингтона, за Долорес Ибарурри, за Ивана Калиту? Вот это был бы бюллетень! Только наш народ все равно выбрал бы какую-нибудь сволочь. Как там у Стругацких? «Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь». 

– Здравствуйте! Где у вас буква «Г»?

– Буква «Г» у нас всегда и везде присутствует.

– Сначала улицу свою найдите, потом фамилию вспомните.

– Второй раз голосовать пришел?

– Маму привел.

Левый сканер КОИБ жалуется: «Загрязнен слева». Быстро приезжает вызванный техник, чистит спиртом – заработало.

Перед кабинами для голосования долго мнется супружеская пара. 

– Когда хотим, тогда и советуемся!

– Имеем право!

– Мужчина как в баскетбольную корзину бюллетень бросил: раз – и «обработан»! Восхищается комиссия ловкости избирателя.

Жалобу удовлетворили. Будет пересчет 12 участка вручную. 

За весь день ни с кем и не поговорил ни об этих выборах, ни о чем другом по существу. Как, почему, зачем люди выбирали тех, кого выбирали? С моего места этого не понятно. Чувствую себя где-то котом Базилио на поле Чудес в стране Дураков во время дележки золотых, добытых мошенническим путем. Котом, который не умеет считать, но не сомневается, что его точно обманут. 

Попозже становится известно, что вольные жители свободного города Сортавала навыбирали кандидатов от «Единой России». 

Невпопад вспоминаю старую бесхитростную притчу про двух лягушек в сметане, она проматывается перед внутренним взором стремительным, коротким видео. Первая лягушка уже сдалась и умерла, вторая продолжает бороться, барахтается из последних сил. Камера плавно удаляется и видны слова: «Сметана обезжиренная». Не сбить лягушке маслица. Но барахтаться надо: деваться-то все равно некуда.

Народ не метафорическая лягушка.  «Народ всегда способен начать сначала». Мучительно пытаюсь вспомнить автора. Это немец… писатель… при Гитлере эмигрировал из Германии… была давняя статья в «Новой газете»… Томас Манн! Да: когда Геббельс убеждал немцев, что «в случае поражения нас всех повесят на одной веревке», Томас Манн напомнил, что, в отличие от режима подлецов, «народ всегда способен начать сначала».

Прошло всего три дня. Я и под угрозой виселицы не смогу правильно вспомнить фамилии, имена и отчества трех кандидатов пятнадцатого округа.